Блуждая по мирам Вселенной,
душа вдруг залетит в эфир,
где соткан тишью сокровенной
поэзии нетленный мир,
где времени созвучно имя,
где жаждой речи и стиха
звучит бессмертная поныне
струны серебряной строка…
Марина и Анна... Томится в душе
предчувствие слова, как тайны…
Звук вспыхнул и замер свечой в вышине –
молитвой Марины и Анны.
И в этой молитве прозреет душа
и будет творить неустанно.
Как воздухом, русскою речью дыша,
иду к вам, Марина и Анна….
1.
Мы помолчим. Слова нам не нужны.
В их тайных смыслах столько притяженья...
Так музыка крадёт у тишины
невыразимый промысел творенья...
Когда не здесь – за гранью бытия –
разлита музыка молчанья, где любовью
мир оживает в слове, но творя –
становится сиянием безмолвья...
2.
Ты вдаль брела, по устью снов, незрячей,
но видящей себя со стороны,
и стих пила – как пульс – живой, горячий,
не остужаемый кусочками луны,
из звёздно-хрупкой чаши небосклона...
Над перекрестьем прожитых эпох,
взлетала жадно музыкой влекома,
которой наградил пространство Бог...
И ночи цепкой сбрасывая ветошь
на карнавальность масок бытия,
творила строчку – из золы и света,
песка и ветра, стужи и огня...
Кто создан из камня, кто создан из глины, -
А я серебрюсь и сверкаю.
Мне дело – измена, мне имя – Марина.
Я – бренная пена морская
. М. Цветаева
Во влажном сумраке ночей предгорья,
где оглушает хвойный аромат
и плещется луной и небом море,
и строен кипарисов гордый ряд,
где молчаливо-царственны аллеи
и где, солоноватостью дыша,
над Коктебелем одиноко реет,
как альбатрос, мятежная душа,
где с новым ветром, от черты паденья,
с высот отвесных ринувшись стремглав,
блеснув стрелой, достигнет воспаренья
отточенная солнечность крыла.
Вдали сверкнёт – до боли исступлённо,
заденет острым обжигом струны.
И впредь её морское имя вольно
заплещет дивным именем волны...
И содроганье теплых птиц
Улавливаю через сети,
И с истлевающих страниц
Притягиваю прах столетий.
О. Мандельштам
На солнце рдел размах крыла,
прощальный взмах, – и на страницы
кроваво-голубая мгла
стекала с клюва вещей птицы.
Её какой-то человек,
весь в сером, хмур, самодоволен,
подбил, – и вот сочится век
не звоном – стоном с колоколен.
Когда плывёт над Русью звон,
закатом капая на лица,
всмотритесь в небо: оперён
он крыльями подбитой птицы.
И отзовется cлОва медь
в небесной огненности света...
Крыло подбито..., но взлететь
над прахом лет дано Поэту!
***
Венчаю осень, веря и любя,
(строка природы в небесах нетленна!)
с мгновеньем летнего непрожитого дня,
ещё не сотворённого Вселенной...
И в этом поединке двух миров –
осеннего и летнего – соцветье,
почти сухое, семенами строф
вдруг раздробилось, чтоб врасти в столетье....
Вот, чудо мироздания – росток,
рождённый в муках творческого тигля
Природы, чтобы смысл данных ею строк
в себе мы, словно истину, постигли!
Ты не исчезнешь. Не уйдёшь.
Я вмиг почувствую: ты рядом,
когда багряным листопадом
меня настигнув, кинешь в дрожь.
Когда пронзит мое плечо
огнём – листа прикосновенье
и вместе с холодом осенним
на сердце ляжет горячо…
Открой, октябрь, отчего
я у тебя ищу прощенья
и горькой тайны очищенья,
в чём листопада колдовство.
Зачем в кружении любви
тебя молю: продли касанье
и, словно он, при расставанье
меня перстом благослови?!
***
Какая тишь стоит окрест!
Мне счастье выпало сегодня
живописать осенний лес,
входя в него, как в храм Господний.
Раскрыть палитру и смешать,
пылающие охрой краски,
пока осенняя душа
по лесу бродит без опаски.
Слегка дотронется плеча
и взглянет кротко, без укора…
Душа осенняя, свеча
твоя, увы, погаснет скоро.
Пока же теплится она
в кленовом отроке устало,
размоет краски тишина
в моей палитре жёлто-алой.
И снова я возьмусь за кисть:
листвяного прикосновенья
продлится маленькая жизнь
в строке как миг, как вдохновенье!
«Не плачь, - устало проговорил художник, -
тоска все равно остаётся...»
последние слова Ван Гога брату Тео -
(из книги Дины Рубиной «Холодная весна в Провансе»)
Не плачь... Тоска всё равно остаётся.
И, словно подсолнухи, клонится солнце.
С тишайшего неба сползает светило,
чтоб красками заводь разбавить уныло.
Не плачь... Сколько б ни было солнца разлито,
под вечер его загустеет палитра,
коснётся лучами шершавого стога,
как кистью... бессмертною кистью Ван Гога...
День осенний. Лист безмолвно-белый...
Тихо в мире и снежИт с утра...
Улица совсем закоченела,
превратившись в льдышку серебра.
Лишь ограда в устье переулка
на скрещенье призрачных эпох
вторит городу, чугунной вязью гулкой
отчеканив века шаг, и речь, и вздох.
Ей, зажатой между двух столетий,
между сквериком и храмом, где Арбат
по-отечески её рукой приветил,
чужд размах и блеск иных оград.
В ней незримо притаилась вечность
переулков старых, и слова
здесь свою живую человечность,
обретают, как немёрзлая листва.
Я кленовый лист возьму на память -
отогрею сердцем... на гранит
у ограды положу... Его устами
вдруг она со мной заговорит?
***
Подари мне божественность зимнего леса,
там, где гулко, как дятлы, морозы звенят...
Подари мне мелодию лунного плеска,
опрокинь в неё свой серебрящийся взгляд...
Утопи меня в ней, снеговую девчонку.
и в студёное утро заварку зари
веткой ели плесни и – тайком, потихоньку -
у себя же самой, мой февраль, укради...
Закружи меня в вихре метельного вальса,
и когда вдруг проклюнется миг тишины,
ты на плечи мне звёздную стылость атласа,
белоснежно накинь - с синим флёром весны...
Смывает дождь строки законченность, и тонкой кистью, филигранно
рисует профиль одиночества унылой однотонной гаммой и пишет письма неразборчиво на стЁклах, словно на тетради...
Да сбудется ль небес пророчество о чуде снега в стольном граде?
Смывает дождь... О, как изменчивы его кистей штрихи немые, что с ноябрем стихом повенчаны, а в нём — отражены не мы ли?
Рукой дождя — косою линией исчерчено теченье утра, где изморось — подобье инея — врывается в тепло уюта, бродя по кухне неприкаянно, ложась легко на подоконник, глядя в окно зрачком раскаянья на ливня хрупкие ладони...
Да сбудется ль небес пророчество о снеге, чистом, первозданном, спасающем от одиночества понурость душ, унылость зданий...
Да сбудется ль?.. Звеня аккордами узорчатых мелодий улиц, родится ль снег, плывя над городом, как солнца светоносный улей?
Пусть, изгоняя недосказанность — из слов, из душ — оледенелость, он ниспадёт, украсив стразами Вселенной голубое тело!
Расцветит площади ромашками и венчиками игл колких, усеет звёздными мурашками дома и в старом сквере ёлки...
Прикосновеньями летучими вернёт перу... полёт с разбегом, и слово, выпорхнув, созвучием cверкнёт, подобно искре снега...
Cтать светом… В сонной тишине
скользить по берегу, в прибое
копить энергию покоя
и день, как дар, тебе и мне...
Стать каплею воды… и в ней
постигнуть связь времён минувших
и скал таинственные души
узреть в прибрежной глубине...
Стать чайкою … крылом вразлёт
вонзиться в синь… и в одночасье
почувствовать единой частью
себя неведомых широт...
Стать бризом, отголоском снов.
над морем реющих под утро,
стать тем, что так природа мудро
вплетает в мысли облаков...
***
Был уходящий день высок,
и необъятен, и просторен,
и небо с дальних колоколен
стекало синью за лесок.
Стояла тихая теплынь,
прозрачной каплею медовой,
из уст дождя рождалось Слово,
сверкала царственно полынь.
Всё было так и будет впредь,
и этот день вольётся в Лету.
став памятью и тенью света,
он, тая, будет вечереть…
Сплетаясь с проседью дождя,
он, по-осеннему, бездонен,
тебе опустится в ладони,
и в нём блесну слезою я …
Я слушаю полдневность тишины.
В неё, как в воды Леты, погружаюсь,
там, где река, мгновенье отражая,
хранит в себе времён минувших сны...
В соседском доме слышен детский смех
и в отдалении - гуденье самолёта.
День, полнясь солнцем, обнимает плотно
небесной синевою вся и всех.
Неспешно льётся где-то разговор
о том - о сём... под щебетанье птичье...
По-будничному летнее величье
на старой даче август распростёр...
Мне кажется, что нет ему конца...
Столетие - ромашкой на ладони.
Родное луговое заоконье...
Медовый спас, как путник, у крыльца...
Свеченье... звёздной корочки луча...
Вкус хлеба. Сдоба снега горяча.
Вкус неги.
Движенье... улиц и круженье птиц...
Вкус ветра. Трепет вербы. Стылость лиц...
Вкус века.
Теченье... в утро тайнописи строк...
Вкус цвета. Миг затишья. Дня исток.
Вкус неба.
Скольженье... облака и Лика по реке...
Вкус света. Блики. Солнце на песке...
Вкус лета.
Уст притяженье..., музыкой - строка...
Вкус отраженья. Магия зрачка.
Вкус жженья.
Оцепененье... вьюги млечный путь...
Вкус студня. Стужа, жар печи, уют...
Вкус будней.
Свет очищенья... веры естество...
Вкус крова. Снова Рождество.
Вкус Слова.
