Я там, но не успела к ужину,
Застала лишь глухую ночь.
Но луч любви, мой верный суженый,
Тьму выпроваживает прочь.
И враз сомкнулись расстояния,
Так завершив судьбы кольцо,
И невозможное свидание
Упало тенью на лицо.
Призываю на Землю стихии потоков священных,
Пробуждая пространства ещё неродившихся звуков,
Заключая в объятья зарницы поющего света,
Сотворяя мелодии призрачных ритмов нетленных,
Что тревожат покой там, где царствуют сытость и скука.
Только так не умрёт светоносная лира поэта.
Я по звёздным россыпям брожу,
Словно инородная планета.
Словно я отыскиваю где-то
Подступы к иному рубежу.
Словно,оторвавшись от своих,
Затерявшись в безграничном царстве,
Вспоминаю о людском коварстве,
Мысли оборачиваю в стих.
Эти зашифрованные звуки
Кодом разнесутся по Вселенной
И своим поведают о пленной,
О её инопланетной муке.
И тогда из безграничной дали
Тонкой нитью выстелится луч
И укажет путь от звёздных круч
К точке, где меня так долго ждали…
Я касаюсь пришедшей строчки,
разложу её буквой тёртой,
из какой-то скрижали стёртой
распечатались эти точки...
многоточия... что за ними?...
тайный смысл тишины предвечной?..
потрясение - все конечно?..
Ожиданиями немыми
я касаюсь пришедшей строчки...
незнакомка... пока... не слажу
из неё фартоватой фразы...
не даётся вот так вот... сразу...
не ложится беззвучно в руки…
запечатана на столетья...
за неё претерплю я муки
первородного лихолетья...
Ну и пусть! Только б было это -
приходящее мне из Леты!
Дом творчества. Уснула суета,
примолкло лето, потускнели виды.
Наш корпус опустел, кряхтит с обидой
и лоджия сто тридцать пять пуста,
затихли звуки, нету огонька...
А как недавно славно здесь сиделось.
Как будто стая вольных птиц слетелась
на таинство к гнездовью вожака.
Был всем приют дарован в одночасье,
заварен чай, по кругу пущен торт.
Но руки не тянулись к разным сластям,
тянулись души, как матросы в порт
из долгого морского онеменья,
чтоб наконец развеять все сомненья,
чтоб говорить и слушать, отзываясь,
перекликаясь, радуясь, ловя
другой души порывы. Так бывает,
когда слетится дружная семья.
Казалось важным всё и всем хотелось
беседу бесконечно длить и длить.
В пылу общенья ощутимо зрело
желание безудержно творить.
Был день Преображения Господня,
счастливый день в чреде последних лет,
и так хотелось вечно длить сегодня
и это лето длить на много лет...
***
Незакатное солнце гуляет за тихим порогом,
словно день растянулся на долгую тысячу лет.
Только сосны да камни, которые помнят так много,
да цепочка озер, словно вечностью пролитый след.
Разноликие мхи разметались блаженным покровом,
видно, их приручает какой-то шальной фантазёр
в этом царственном крае, таком безмятежно суровом,
в этом древнем покое пречистых прозрачных озёр.
Стихи вплывают к нам из смуты
шальных дорог,
из растревоженной минуты,
в которой рок.
Из колокольного распева
над бездной дна,
из кутежа и корки хлеба,
где боль одна.
И из небес глубокой сини,
где туч стада,
из знанья, что никто не винен
и – нет стыда.
И в рифмах всё – в строку и кстати,
не так, как у людей.
У этой дерзновенной рати –
бесчисленно друзей
средь лебеды в тени забора
и лопушиных кущ…
Мне не найти в природе сора –
в строку метнуть.
Пусть всё живое здесь и там
стихи рождает…
А нам – бежать по их следам,
не успевая.
Лето растеряло всю красу,
поредели кудри малахита,
ветер полусонную осу
подхватил и утащил сердито.
Хочется смотреть в немую синь,
наслаждаться ленью и покоем,
слушать утомлённый шум осин,
позабыв об ускользнувшем зное.
Хочется открыть свою тетрадь,
занавесить окна пепелищем,
и искать, искать, искать, искать
то, что мы всю жизнь напрасно ищем...
За всех ушедших в мир иной
свечу поставлю Богу.
Пускай обходят стороной
небесную дорогу
земные беды, боль и страх,
сомненья и гоненья,
измены, пересуды, крах
надежд, любви, творенья.
Еще печалится душа
и просится обратно,
земному призраку служа
на бренном поле ратном.
Еще не слышится душой
небесное призванье
к единой миссии большой
в глубинах мирозданья.
Пускай молитва свет творит,
что выстелит дорогу
от страждущих земных планид
к небесным сферам, к Богу.
Гони волну и будь на гребне!
Какие крепкие слова.
Не слушай правильные бредни
и пусть кружится голова.
Гони волну и будь на гребне.
И выше, выше, к облакам!
Мы все страдаем, все мы грешны,
но избавленье только там!
Чем выше гребень, тем страшнее,
но удержаться – твой зарок,
и только там победа зреет,
и там рождается урок!
Одна волна родит другую,
ещё бесстрашней и вольней.
Так и мечты – рождают бурю,
и – белый парус – ты над ней!
Моя последняя мечта,
любви последняя страница...
Прочту ли музыку с листа
иль буду обречённо биться
над каждым звуком и строкой,
шальными мыслями терзаясь,
дорогой самой дорогой
к любви последней пробираясь?
Каких вершин смогу достичь,
какую проиграю битву,
чтоб потерять иль обрести
любви последнюю молитву?!
Поэтессами становятся от несчастия,
оттого, что кто-то недолюбил,
оттого, что накануне причастия
не хватило безгрешных каких-то сил.
Оттого, что уже месяц - пасмурно
и в душе растекается какая-то горькая слизь,
которая раззявила свою пасть - мурло
и кажется, что тебе уже не спастись.
Поэтессами становятся от бессилия
что-то сдействовать в этом жалком мире иначе.
Так бродяжно - завыть навзрыд в это небо синее,
когда всё в тебе неумолчно кричит и плачет.
Поэтессами становятся, если холодно
в жарком печиве южнобредовых россыпей,
если боли крик - в сердце молотом,
будто не с кем уже тихим словом молвиться,
будто стали слова - так, безделица и водица...
Вот тогда поэзию, эту дикую шалую розу - пей!
Видно - время тебе к ней, спасительной, пригвоздиться!
Последних теплых дней рассеянная нежность,
сияющих небес лучистый океан,
распахнутых полей безмолвная безбрежность...
Прекрасен этот мир, что Господом нам дан.
Притихшие леса молитвы шепчут Богу.
Им хочется к теплу вернуться поскорей.
Но падает к ногам, как царственная тога,
с их утомленных плеч руно златых кудрей.
Спасибо, Господи, за всё, что ты создал,
в который раз шепчу тебе – спасибо!
И если захлестнёт земным обида,
спешу к тебе, в твой белый тронный зал.
Спасибо, Господи, за мудрые леса,
за камень на дороге, словно плаха,
за жизнь и смерть, не знающие страха,
за ждущие обратно небеса.
За лёд и пламень, гнев и благодать,
за сердце, что не ведает покоя
и если согрешит в похмелье боя –
расплаты, как награды, будет ждать.
Спасибо, Господи, за воду и за хлеб,
за тишину полей и шум прибоя,
за миг, когда я говорю с тобою,
пересекая бесконечность лет
и оставляя во Вселенной след.
Звездный луч - как соль на топоре...
. О.Мандельштам
Топор и соль...
Какие нужды
сливают вместе
этот хор?
Кому
так безысходно нужны
соль, вечность, нож,
любовь, топор?
……………
и вдруг
проявится однажды
весь смысл вселенский
через них.
И отрекутся
от призванья,
забыв
о власти наказанья
и все глаголы
в мирозданье
между собой
согласовав,
наощупь
грубые слова.
Я ощущаю жизнь и трепет
везде струящегося мира,
бездонность плавного эфира,
звезды рождающейся лепет.
………………
И эту музыку молчанья
пронзает радостно светило,
как будто свечку засветила
Праматерь детям в назиданье.
Мой Мир, Мой Дом, Мой Божий Свет…
……………
***
Может, что-то с чем-то не сошлось,
что снега легли лишь вполовину...
Пропахал чащобу где-то лось,
разорвав недвижную картину.
Где-то прокричали поезда,
да простуженно прокаркал ворон.
Уронила первая звезда
холодок тревожный мне за ворот.
Я хочу украдкой посмотреть,
кто же эти звёзды зажигает,
чтоб во сне туда лететь, лететь,
губы на морозе обжигая.